Фрейд и Ницше (невыгодные люди)

Где-то там на небесах

Фрейд и Ницше

Выпивают за нас

– русских поэтов,

Жертв превосходного

Интеллекта

И грустных мыслей

О том, что неправильно все

И напрасно.

Но посмотрите на

Христа и евреев,

Где там было

Правильно

Или выгодно?

И вот уже новое летоисчисление:

Начали очередное тысячелетье

От рождения невыгодного человека.

Осталось дожить до начала третьего

От времени напрасной его смерти

– распятия и воскресения.

Каждую пасху

Я пишу странное стихотворение,

А Фрейд и Ницше на облаках

Подкидывают фугасы,

Смотрят на выборы

Претендентов без выбора,

Потом пойдут глотнуть

За Россию самогона и ром.

С кем бы я посадила их рядом,

Вдруг им третьего надо?

С Бердяевым, Лотманом или Гурджиевым.

Да, думаю о последнем часто –

О малых делах и ученичестве.

Странные вещи в моих неструктурных снах:

Ненайденное никем всё ищем.

На облаках улыбаются

Фрейд и Ницше.

О любви и болит

Ты упрекаешь, что не звоню,

Не говорю много раз на дню.

Звонишь, говоришь

О том, что болит.

О чем говорить?

О любви и болит.

О том, что болит

Говорить твоя тема.

А я не скажу, не умножу боль,

А о любви?

У тебя нелюбовь,

У других нелюбовь,

Отсутствие денег

И перспектив.

Никому на свете

Не интересны любви

Мои эти.

В Уфе

В Уфе улицы без горизонта,

Только

Следим в зенит за небом,

Улиц колодцы и сверху оконце.

В Уфе местной звезды

Не дождемся,

Лишь мировые

Сбежали отсюда и светят.

В Уфе три реки и набережная

В 500 метров длиной,

Стоимостью в миллиард,

Наверное сваи вбили

Из трубы не ржавой,

А золотой.

В Уфе магистрали

Не соединены трамваем,

А по оврагам остатки-заплатки

Истории деревянного зодчества,

А по горам громоздятся

Бетонные новоуродища.

Красивое в Уфе мажут серой краской,

Называется гридеперль.

В сарае художественном

Художественный музей.

Старые авангардисты

Не пишут маслом

– сверху пыльных ковров

Приклеивают фотографии.

Выставки потных одеял

На первом плане.

Куда не туда пошел

Головной эшелон?

На запасном пути

Стоит второй – там

Тоже люди, которые пишут

Мысли – никаких фанфар,

Прибытий на главные праздники,

На местный телеканал.

В Уфе не знают писателей

Ни в одном издательстве

– нет издателей,

Есть невнятные тетки

С искаженными лицами:

Мы поставим вас в очередь, ждите,

А пока издаем “народных” тома.

Что-то где-то должно пылиться,

Почему бы не быть этой пылью

Титулованным лицам?

В Уфе, например,

Очень доблестный мэр,

Еще б люди ему не мешали,

Понаехали, понарожали!

Нелегко угодить миллиону уфимцев,

Лучше быть на болоте

Лягушкой-принцем,

Сиди и квакай

Имя короткое, как выстрел,

Уфа из трёх букв

Единственный город, столица.

И скоро соответственно

Краткому слову

Здесь город выстроим.

Только последнюю красоту снесём,

И никогда ниоткуда не увидите окоём.

Антиутопия подтверждается

По городу вновь

Отключили трамваи!

Мы просто ресурсы,

А правят иные:

Они делят кассу!

Мы с ними относимся

К разному среднему классу.

Стою, замерзаю:

По городу вновь

Отключили трамваи.

На развалинах этой руины,

Когда-то была другая

Цивилизация развитая.

Под лозунгом

Равенства, братства, свободы

Люди обиделись

Слишком долгой дороге

В утопию и сбросили

В грязь боев без правил

Все достижения

Человеческого прогресса.

И теперь поем славу

Величайшему из агрессоров:

Наглость второе счастье.

Элои и морлоки

Без человеческого участия.

Конспекты Канта

Не каждый день ваш будет в темноте.

Не быть высокомерной, а быть высокой мерой.

Не Царство справедливости,

Но царство Разума

По Канту есть,

Конспектов философских стопка

Голубки пальмовая ветвь,

Что где-то там

Невидима пока Земля

И Люди что поймут меня,

Все заколдованные души – обетованная семья.

Аксиома для одного

Не бывает общих решений

Для разных людей.

Нерешаемая теорема:

“Универсальный рецепт

Счастья для двоих”

Даже для одного

Нечего предложить

Кроме его самого,

Кроме уменья любить

– жизнь,

Жизнь собственную и

Чужую душу,

Которую не разглядишь

Снаружи.

Изгибая боль

Превратить в мелодию ее:

О, сухое дерево

Ломающее с треском

Будущего надежды,

Изогнуть тупик

В далекий путь,

В лук высокий.

Отпустить, не сломав его,

Тетиву тугую

И отправить к цели

И одну и другую

Стрелу:

Унеси мою слабость неверия.

Лук изогнутый достигает неба.

Мы ж строгаем обид дубины,

И обломками топим потом камины.

Знать

Знать как у других

Не значит знать.

Знать – это самой

Переживать

Так, что тебя

Пережуёт болью.

Когда переболеешь собою.

Сама собою

Перестрадаешь, перерыдаешь

И никому не объяснить то,

Что теперь ты одна знаешь.

Максимализм всегда неложь, но редко правда

Ты закончишься раньше

Для меня,

Чем умрешь.

Это-то и печально.

Хотелось бы неокончания.

Я еще буду,

А ты – уже нет.

Разница в мыслях

Разрушит дуэт.

Ты улыбаешься,

Что я боюсь жить,

После времени в котором

Уже не звучит

Люблю.

Моё люблю.

Почему?

Кошачий вопль

Кошка орёт

На лоджии

Ночь напролёт,

Гормоны и пахнет весною,

Но заперта

И не везёт.

Рабочие пометки

Писатели относятся к роду “сов”,

Бывают виды “совок” и “совр”.

Отсюда вывод и ввод:

Писание сов совершенно не мёд.

Буду солнцем, раз назначили

Я не умею так изящно рвать шаблоны,

И у меня нет ножичка из серебра

Чтобы красиво так прорезать

Линию надлома, что между

Мной и жизнью пролегла.

Я рву с неровной бахромой

И треском все те клише

Что пожелтели и облезли.

Грубо материально взрываю

И собираю сложнокроёное из непростого,

Как умею, так и свечу солнцем

Женского интеллектуализма

В уфимском небе.

А людям-то хочется

Длинных простертых в бессилии,

Заломленных белых рук.

А фигу им и двоеперстие,

Виктори и рокерскую козу.

Я не современная феминистка,

А из трагедии оптимизма

Революционная девушка-матрос:

Мыслей моих пулемет

Действительность пережуёт;

Или вообще Софья Ковалевская

– с алгеброй сложных стихов

Были обои в моей детской.

P.S.:Светлана Гафурова опубликовала про меня такую байку :

Солнце и луна уфимского женского интеллектуализма!

Уфимская поэтесса Галарина часто напоминает всем окружающим о том, какая она умная и интеллектуальная. Хотя об этом и так все знают.

– И потому,– замечает она,– со мною рядом никто не может долго находиться…

И, правда! Солнце рядом сжигает дотла!

– Неправда! – прокомментировала эту байку в соцсетях краевед Янина Свице. Я могу находиться рядом с Галариной долго!

–Ну, вы, Янина, – луна уфимского интеллектуализма, ответила я. – А, как известно, солнце и луна все время ходят рядом…

Клубничное настроение

Пока я буду я,

А не только

Ходящее, жрущее

Спящее тело,

Я буду плакать о любви,

Которую желать не смела.

Не наступила я в костёр

Ногою белой,

И вот теперь

По углям памяти хожу.

Мои такие колдовские танцы,

Людей не учат ничему:

Они бегут от отношений,

От жизни их реальных тел,

У них клубничное настроение,

Жаль жизнь совсем не аниме.

P.S.: есть такое аниме “Клубничная тревога”

Тин спирит

Подростки девяностых

скучают по тому времени.

В те годы даже рэп

был гранжевым…

О, эта странная нирвана:

Надрыв и лирика

На беспределе.

Мы отошли от края

Пропасти во ржи,

От ловли страхов или глюков

Дошли до рая толерантной лжи.

Считаем лайки,

Ругаем блогеров,

и баним ботов

Любви и страсти

Не слышно в нотах.

Навалом хайпа

В медийных лицах

И до “высокого неба

Аустерлица”,

Где всё есть,

Где все есть,

Нам стало дальше

На сотню лет.

Боюсь никогда

Там не быть больше людям.

Поэтому ценим уже – кем не будем:

Подростки девяностых читают Достоевского сейчас,

И задают вопросы,

Толстого прочли в прошлом году.

По-русски всё есть любовь,

Мы помним тебя, Курт.

Лыба

Лыба глыбой лыбилась,

Улыбалась ночь:

Читала твою записку

И очень

Была к счастью близко.

Только глупцы счастливы:

Живут одним моментом,

Без будущего, без прошлого,

Без связи с настоящим.

А твое предложение

О несбывшемся

В старших классах

Походе в кино и пироженках

Запоздало,

Но перечитывать его

Радостно.

Я исчезаю под жерновами

Времени перемоловшись

В крупу букв,

Но остаются люди,

В жизни которых

Эпоха чувств.

Красивый бот

Постоянно заходят боты:

Стрёмные чуваки с тремя фото.

Недавно зашел красивый бот,

Но кроме одной больше нет фот,

Только рисованные лав

И розочки, розочки, розочки,

Может это реально

ФБ живой козочки?

Или козла…

О качестве женского разума

Самки гиены скулят в соцсетях

О качестве женского мяса:

Торговля молодостью

Приобретает название

– эйждизм.

Только Есенин ,

Больной золотой головой

Женится на прекрасной

Дункан,

Женщине взрослой опасно

И ей посвящает стихи

Не о качестве тленного

Внешнего и требухи,

А о порывах и страсти

Взлетающей и умирающей

Пылающей вечно души.

Первая женщина

Нынешней Франции

Рядом с минувшей

Волшебницей танца

В сплетнях досужих

Гиен языкатых,

Что им Гекуба, что им Геката.

Что им Бриджит Мари-Клод,

Пусть свой французский

И даже латынь

Божественно преподает.

Всем доказала, что не только поэты

Знают что женщины – люди,

А не котлеты.

Но императорши Бокасса

Всю осень беснуются

В блогах,

Пытаются за бочок укусить,

Вдруг да удастся хайпа вкусить.

Жаль их

Голодных,

Никем не глаженных,

Сверх разодетых

И напомаженных

Критиков стиля.

В каждой волнующей музе

Внутри тайна

Необычайная,

Недостижимая:

Они полюбили и их полюбили.

И в этом нет слабости

Или отсутствия силы.

Климат-контроль

Климат тропики-субтропики

Изменился на мизантропики.

Изменился климат везде

И поэт

Отражает жар

И влагу этих лет.

Общественная функция поэта?

Поэт не может общество лечить,

Но пробует всё время это делать.

Но если волки санитары леса,

Тогда врачи для обществ палачи?

Точнее, их хотят все время

В этом обвинить…

Разрыв

Тебя разорвало признанием и талантом,

Как вакуум разрывает оболочку зерна

Чертенок живет под землей,

Ангел ушел в небеса.

Оставаясь счастливым,

Ты хотел быть свободным

От обязанностей и забот.

Цели, которые ты чувствовал

В жизни

Себе никто не возьмет.

Красота убивает

Сражаться с маленькой сиреной

В твоей голове

Оказалось моим стихам

Не по силам.

А просто быть рядом

С тобой каждый день

Мне женского мужества

Не хватило:

Ты был невозможный

Такой привлекательный

И красивый.

Красота убивает?

Да, твоя убивала

Мою уверенность в себе.

Мне было сложно быть

Твоей парой на этой Земле

Под прицелом чужих глаз,

Все недоброе в них

Выливалось на меня, не на нас.

Знаешь, жене французского президента

Можно поставить памятник из злобных комментов.

Я не такая великая женщина, как она.

Я просто не выдержала, не смогла.

Теперь ношу розы,

Не извиняюсь что поздно.

Ангел всегда прощает,

А твой бесенок шкодный

Меня до сих пор упрекает

Каждой публичной смертью

Красивых и молодых.

Василий Гун

В этом году погиб,

Тоже оставил мир.

Будете там друг

К другу в гости,

Как было здесь ходить.

Хорошо отдохнуть

Хорошо отдохнуть, мой ангел

Я буду, конечно, скучать.

Пересматривая твое и свое,

Перемешивая, что ты мертв

С тем, что я все ещё живу.

Этот домик с кукушкой-сторожем:

“Вы кого-то ищете? Расскажите,

Мне так скучно на кладбище по выходным.

Ну, куда вы бежите?”

Да, наверное, каменных ангелов

Или скорбно прекрасных мадонн

Мы не встретим на наших погостах,

Даже если придем,

Только столики и скамейки

Только сторож и самогон.

Мои розы роняли так трепетно

Белый цвет свой в классический чернозем.

Мои розы кровили как сердце, как флаг.

Я не сдамся вот просто так.

Разрешу себе жаркую ночь

И постель мне согреет не тень

Той великой любви что жила

Между нами,

Мое сердце согреет другой

Тоже плачущий и талантливый

Парень.

И его не спасу от ухода в астрал,

Но спасет он меня на секунду,

Когда стоя пою, балансируя на краю балкона,

Он притянет к себе и без слова “Люблю”

Обогреет замерзшее тельце.

И запустит мой маятник сердца

Что заклинен был трепетом

Смерти.

Станция погоды

Этот снег похожий на тебя.

Белый и пушистый?

Беспорядочный и чистый,

Непослушный, невесомый,

Беззащитный и бездомный,

Но зато стать может домом

И щитом будущей траве.

Дни летят и пролетают годы.

Позвони на станцию погоды:

Прекратите этот снегопад,

Душу он окутал до озноба.

Но не тай. мой снег, не плачь,

Жизнь она чуть-чуть короче счастья

И длиннее наших неудач.

Ощущение

Губ вспоминая упругость, пью

Охлажденный чай – чашки

Неровная гладкая грубость

Напомнила невзначай…

Возлюбленные

Как широка бы ни была кровать

Возлюбленным врозь не лежать.

Любовь не терпит

Искать

Утраченную боль – любовь:

Страдания, сомнения,

Печали и упреки

Я отсекла,

А были именно они

Любовью!

Отсечь осталось

Ярость пустоты;

И станешь ты

Никем.

И больше не придется злиться

Чудно на нудные

Нотации твои.

Ты жертва профанации,

Что “долго терпит настоящая любовь”!

Любовь не терпит,

Подозрительно пуглива,

Она слепа и оттого настороже.

Любовь, как бабочка, весь груз обид

Нести не может.

А кто весы и гири сможет

Равнять с терпением любви

Тому давайте сразу в рожу.

Любовь чувствительна,

Она как я и ты,

И время – гибнет

От давленья пустоты.

Оливинка

Тенью вокруг меня вьется

Твое отсутствие.

Камешки перебирая,

Ищу самые лучшие:

Иногда похожие на

Мои розовые пятки,

А иногда на морскую воду,

Гладкие.

Пальмы растут рядом с елками,

Серебрятся оливы,

Зеленеют на них оливинки.

Маленькие моллюски сбоку

На лохматые камни налипли.

А я не могу показать тебе

Ни ящериц,

Ни жуков черно-синих:

Сбегают из видоискателя.

Шустрые! Бестии!

А больше никак их

Не привезешь в Россию!

Сон с жирафом

Ты мимоходом

В моих снах:

Ты думаешь

О нас?

Случайная и мимолетная тревога,

Большая нервная красотка-недотрога,

Арктический жираф,

Ты заблокировал каналы

От разума и тела.

Но я давно попала

В твой грезящий бесплодный мозг

И тело заблокированное

– звездный пес сидящий

На цепи Камю,

И вместо женщины

Нашедшее чуму,

Вдруг чувствует

Протянутую руку

И уклоняется, и каменеет,

Но вдруг перестает дрожать,

Как лишь оно умеет:

Светлеет странное лицо

И ты прощаешься

С улыбкой…

Потом приходишь

Московский сон

Как будто нужен

И в меня влюблен.

Ночные стихи

Ночные дела.

Ночные тела.

И наплевать

На отраженья

В зеркала.

Человечное

Я хотела послушать его,

Он хотел послушать меня,

Поэтому воспоминания

Такие теплые.

Арки

Они, знаешь, такие красивые арки:

Эта заснеженность

И этот вечер

С помощью хокку ведут

Разговоры

Про вечность.

Снежный мед

Стояла в черниковских дворах

Среди сталинок с темными окнами

И тишина как в новогоднюю ночь

Только редкие люди,

Очень редкие люди

В моем сердце

И первый снег.

Снежинки

Первые цветы зимы

На рукавицах, рукавах.

В руках словесный мед,

Я собираю, что зима дает:

О том, что было, будет

И пройдет,

Что будет спать травой

Под снегом.

Взлетая взглядом

В сумрачное небо,

Я падаю опять наверх,

Когда мимо меня

Проходит снег.

Читать стихи полуночной звезде

Что слаще хмеля и вина?

Читать стихи полуночной звезде.

Ты понимаешь теперь меня,

Арктический жираф.

И потому возник

Внезапным синим визуалом,

Ударом в дых,

В последние дни

Лета,

Но нету

У тебя с собой стихов,

Да и полуночной звезды

На небосклоне твоем

Нету.

Внутри рояля

Жизнь нереальна:

Живем внутри рояля,

Общаемся гуденьем струн

Ты западающая

Клавиша глухая,

Ведущая к тебе

Струна какая?

Климтовская золотая

Ночью на воде

Золотая полоса огней,

Словно

Климтовская

Золотая Адель.

Слова

Ежистое слово “чужой”,

Ершистое слово “ не мой”:

Сколько не мой ерша

– соплей не смоешь ни шиша.

Хорошее слово “данный”,

Только кому и кем?

Данные пишут в условиях

Всяких задач теорем:

Извольте-ка после решение

Не с места, а с лобного места

Пред совестью отвечать.

Тюльпаны

припасть бы к водам

как лепесток,

черпать гармонию

как мокрые тюльпаны…

Моя вода или человек дождя

(я из вод галилейских,

расступившихся под Моисеем до дна,

я из вод, не прогнувшихся под стопою Христа)

На воде моей вилами писано:

дождь как часть ДНКа.

2 подарка-отраженья

Зухре

Звонок негаданный,

Конечно долгожданный

От ангела добра с утра,

Но ты своё сказать мне не смогла:

Тебя усталостью от жизни перебила.

Теперь в стихах осознаю

Чего тебе не говорю:

Ты мне дарована была на время

Своей большой любви,

И я была тебе дарована на время

Моей загадочной и странной

Музы-лихорадки.

Мы два подарка-отраженья:

По жизни общие сомненья

И разные тяготы мы несем,

Друг другу доверяя, поверяем тайны.

Из творчества и сердца сплав

Тот полуночных разговоров.

И между нами не бывает споров:

Мы параллельные, как рельсы, по которым

Локомотив истории страны

Неумолимо движется к вокзалу.

А будет ли достроен БАМ?

А будет ли загружен он транзитом?

Решать не нам.

Готовы мы тянуться в будущее

Дальше – в грядущее своих детей,

Своей судьбы.

И иногда сбежав от суеты,

Немного поболтаем,

Как мы раньше!

Как раньше мы

Любили и сияли, жгли

Свои сердца напропалую!

И вдруг разбудим тем энергию лихую,

Собрав вокруг себя

Нам неизвестных кавалеров.

Известно –

Все богини не стареют!

Мертвые души

Мумии с натянутыми лицами,

Рожи с экрана

Хотят быть,

Но делают это странно

Пытаются не жить,

А казаться всегда

Молодыми снаружи,

Бесконечно мертвые души.

Узкое горлышко возможностей

Пересыпая бережно ладонями горох,

Думаю о страстной неделе:

Что сделал

Каждый, кто не Бог,

Чтобы воскресла его любовь…

Муравей из северного муравейника

Город, словно

Лес огромный

Разделяет,

Каждый муравейник скромно

Притулился на своей опушке.

Муравьям рядовым не сойти

С троп-орбит,

Не снести ураган любви.

Мы уцепились за веточки, палочки,

Все при делах, тащим бревна соломинку.

Я муравей не крылатый,

Не трутень, не тунеядец,

Я – работяга или солдатик.

Я муравей из южного,

А ты из северного предела околицы.

Теперь икается и колется,

Чего не смелось и не срослось:

Принять себя совершенно

Другого, свободного

От кабалы святош.

Озарение праздника

Жажда любви превращается

В голод.

Ты написал, что приезжаешь

В субботу.

Когда-то это что-то

Значило: в этот город

Ты приезжаешь, ты уезжаешь

Так и не встретив меня

В муравейнике буднего дня.

И озарением праздника раз

Лет эдак в пять

Мы умудрились по городу

Летнему и осеннему,

Зимнему и весеннему

По полчаса погулять.

Пройти пешком зимой

Улицу Ленина всю,

Завернуть к фонтанам летом,

Приморозить зад скамейкой

Из осеннего сюжета.

И весны далекая прогулка

По чужому городу-сну,

В котором не случилось никакого “ню”.

С раной в сердце

Не просят милостыню,

Не до звона монет

Иль бренчанья похвал.

С раной в сердце

Так важно выстоять

До конца

Даже если пропал

Ты без вести.

И тогда обетовано

Вознесение

К тем, кто судит

Не по лжи,

Потому что иначе

Откуда

Придет

Спасение

К тем, кто всё ещё

Жив,

Для любви

Хранителей

Не бывает других ран.

Только в сердце

И только выстоять.

Только бой

У последней из переправ.

Мост

Между мною и тобою годы пролегли,

На опоры смены вех,

Между нами расстояние,

Между нами есть желание,

Между нами мост

Шириной в полвека.

Как закончился застой?

Как приходит перестройка?

Как неотвратимо в датах ноль,

Ноль и ноль и двойка.

Я уже считаю от конца времен,

Потому что это общее с тобой.

От начала не найду я никого,

Чтобы помнил то, что помню

Я из детства моего!

Обугленный человек

Холодное лето,
Обугленный человек
Рассыпается черным снегом
Слов – сгоревший мир
И жгучая любовь.
Ты заливаешь слезами
Мой черный мир
И прорастает
Крохотными стихами,
То что ещё может жить.
Жить вместе с нами,
В наших ладонях греться,
Слушая музыку нашего сердца.

Вопросы Галарине

Михаил Богатов (поэт, культуртрегер, философ, просто солнце Саратова)

Ага. Вопрос: насколько сильно сообщество творческих людей для того, утверждать свою культуру в пику массовой?

Насколько должно быть сильно или вообще сильно уже, раз в пику существует?

Насколько может в принципе))

Сообщество творческих людей всегда сильно по-разному. Но утверждения этого творческого сообщества становятся слышны тогда, когда массовая культура парализована или ослаблена. Когда у масс настолько мало сил, чтобы производить жвачку для мозга. Как было в первые год-два после революции. Тогда и утверждались безумные проекты «Всемирной литературы» и авангардные театры получали постоянные здания. Или когда у производителей жвачки для мозга отсутствует корреляция с шир.нар. массами. Так происходило в позднем СССР.И тогда развивался самиздат востребованных интеллектуальных текстов, тогда развивался рок, который сейчас мертв, хотя исполнители его в большинстве живы и тот же БГ успешно катает концерты.

Зухра Буракаева (киносценарист, переводчик, прозаик, драматург, журналист, многодетная мама и красивая женщина)

Как нашла силы пережить семейные катастрофы – подряд пожар дома, автокатастрофа и очень тяжелая травма брата?

Просто не спрашиваю «за что мне это»? Обычно люди так реагируют в подобных случаях. Я спрашиваю – зачем, что ещё я должна понять про эту жизнь и людей. Моя родовая фамильная сага не уступает саге о Форсайтах.

Один мой прадед был рекрутом забрит по жребию в царскую армию, и прабабушка его ждала семь лет. Он вернулся с русско-японской войны унтер-офицером и с Георгием. Второй раз его забрали на русско-германскую войну уже в 1916, Да, не сразу с начала войны, но чтобы встретить второго Георгия и смерть, ему хватило. А его жену с пятью детьми, спустя десять лет попытались раскулачить. И хоть не выслали в Сибирь, но из дома выселили. Ещё в 70-е годы в их доме был сельсовет. И старшая прадедушкина дочь (бабушкина сестра) в то село за какой-то справкой ездила, так потом плакала и говорила до конца жизни “А на дверях даже до сих пор медные ручки наши”.

А по другой линии дед мой своего отца пытался раскулачить. Но прадеду вещий сон был и он за три дня до приезда чоновцев – со всем добром – восемью лошадьми и пароконной молотилкой вступил в колхоз .И до самой смерти в 1947 году работал в нем счетоводом. У прадеда было 14 детей, и ни один из них не умер в младенчестве. Дед мой был седьмым ребенком. Прадед его отправил в мединститут учится, а того из студенчества сорвали на комсомольско – партийную работу. И, в общем, ни прадед его простил, ни сам себя дед не простил за то, что стал не врачом, а партработником. Хотя был и секретарём райкома и председателем колхоза, но моего отца умолял никогда и ни за что в партию не вступать. Отец стал великолепным хирургом.

И этот мой предыдущий пассаж о том, что я потомок сиволапых мужиков и румяных баб.

И как ни удивительна моя фамильная родовая сага с раскулачиванием – она для нашей страны очень типична, похожа на сюжет крестьянского сериала- эпопеи “Тени исчезают в полдень”.

Почему не хочешь стать известным литератором?

Я уже известный литератор, только в узких кругах. Меня знают те, кого знаю я, и даже, как показала поездка на вечер женской поэзии в Стерлитамак, немножечко больше людей, чем я знаю.

Про мое нынешнее отношение к славе, известности и признанию можно ответить словами одного из буддистких учителей: «Человек, как и черепаха, носит свой дом с собой повсюду, куда бы ни шёл. Даже когда мы движемся в глубины эмоций, мы можем оставаться наполненными собой. Посмотрите – уже настало время, когда вы готовы отпустить любые ожидания, которые у вас были насчёт себя и других людей, и принять ответственность за все иллюзии, которые вы можете нести. Нужно покоиться в полноте того, кем вы прямо сейчас являетесь». Все не случившееся привело к моему качеству стихов, и все случившееся привело меня к тому же качеству статей. Я не хочу ронять качество. Когда я публикую статью, которая нравится другим, но меня не удовлетворяет: то вот всю зиму читала по культурологии другого народа книги, чтобы восполнить и прояснить свое понимание. А стихи тем более, должны нравиться мне прежде, чем другим. А с этим при предельной искренности все в порядке. Просто мой порядок восприятия вещей мало с кем совпадает.

Оглавление

Фрейд и Ницше (невыгодные люди). 1

О любви и болит. 2

В Уфе. 3

Антиутопия подтверждается. 5

Конспекты Канта. 6

Аксиома для одного. 7

Изгибая боль. 7

Знать. 8

Максимализм всегда неложь, но редко правда. 8

Рабочие пометки. 9

Буду солнцем, раз назначили. 9